Очень часто женщина оказывается без вины виноватая. Вот, как здесь, например.
В середине лета у нас в отделе появилась новая сотрудница. Это была тихая молчаливая женщина лет тридцати пяти. Одевалась Полина скромно и совершенно не пользовалась косметикой, даже губы красила только зимой и то гигиенической помадой.
В наших разговорах «за жизнь» Полина участия не принимала, но внимательно к ним прислушивалась. О себе не распространялась, но на вопросы отвечала.
Так мы узнали, что жила она раньше где-то на севере, имеет десятилетнюю дочь, мужа нет, и не было. Училась в институте в нашем городе, и даже кое-кто из наших ее помнил. Говорят, что и в институте была такой же серой мышью.
Вернулась в город Полина после того, как узнала о болезни матери. Как она нам пояснила, родственники посовещались и решили, что ухаживать за матерью предстоит самой младшей из них, ей же и квартира достанется. Полина решение родни приняла, и ни от ухода, ни от квартиры отказываться не стала.
Ее мама прожила чуть больше года, а потом тихо скончалась дома, заснув с вечера навсегда.
Что обычно делают коллеги, когда узнают о таком? Предлагают свою помощь, собирают деньги. Полина от помощи отказалась сразу, мотивируя это тем, что все сделают родственники. И деньги наши не взяла
— У нас так не принято, — сказала она, когда ей на стол положили конверт с деньгами.
Мы, конечно, удивились, но уточнять у кого «у нас» не стали. За время работы с Полиной мы уже привыкли к ее непохожести. Поэтому просто положили конверт с собранными деньгами в сейф на «всякий пожарный».
Еще когда мама Полины была жива, мы удивлялись отношению Полины к своей дочери. Она словно чувствовала себя всегда чем-то виноватой перед ней (а возможно, и чувствовала). И разговаривала с ней по телефону каким-то заискивающим тоном, впрочем, как и с мамой. Без вины виноватая Полина вызывала жалость.
Когда мамы не стало, то звонки дочери участились, и создавалось впечатление, что та контролирует Полину.
Обычно Алена (так звали дочь Полины) звонила ей на мобильный, а тут позвонила на стационарный телефон. Полина опаздывала и трубку взяла ее коллега.
— Здравствуйте, позовите Полину Викторовну, — прозвучал в трубке требовательный детский голос
— Здравствуйте, но ее пока нет
— Как нет? Она уже полчаса, как вышла из дома и должна быть на работе!
— Ну, вот пока нет, попробуй позвонить ей на сотовый.
— Да не могу я ей позвонить на сотовый – она его дома забыла на зарядке! Как только придет, пусть срочно позвонить Алене.
— Хорошо, Алена, я ей передам.
Полина пришла минут через двадцать после этого разговора, и за это время Алена позвонила еще дважды.
Во время ее второго звонка мы уже знали, что за пару кварталов от нас произошла авария и весь общественный транспорт остановили из-за нее.
Услышав, что звонила Алена, Полина не раздеваясь, бросилась к телефону.
Алена буквально кричала в трубку и ее хорошо слышали не только Полина, но и женщины в кабинете.
Десятилетняя девочка отчитывала свою маму за то, что та забыла телефон, что вечно попадает в какие-то странные ситуации и даже за то, что она опоздала на работу. Полина в ответ пыталась оправдываться своим виноватым тоном.
Честно говоря, создавалось впечатление, что Алена мама Полины, а не наоборот.
При Полине никто ничего не сказал, а в кулуарах пошептались, конечно. И все высказали свое мнение, которое сводилось к следующему: «Если бы моя дочь посмела говорить со мной таким тоном, то она…» И далее следовал перечень репрессивных мер.
Полина проработала у нас лет десять и за это время контроль дочери только усиливался. Мы даже удивляться перестали тому, как она жестко контролировала свою маму.
Естественно, что никакой личной жизни у Полины не было, как и не было красивых нарядов. Вся жизнь этой женщины была подчинена желаниям дочери. И всегда она в глазах дочери была виноватой, хоть и никакой вины не было. Без вины виноватая — это про нее.
А потом наш отдел расформировали, и Полина попала под сокращение. До нас доходили слухи, что она перебивается редкими подработками, а потом Алена после окончания института начала работать ландшафтным дизайнером и взяла Полину к себе подсобным рабочим. Наверное, для того, чтобы она всегда была под ее контролем.
Честно говоря, жалко Полину, а вам?